Нобелевскую премию по экономике 2023 г. получила Клаудия Голдин, пионер в исследовании роли женщин в экономике. Ее работы помогли объяснить эволюцию гендерных различий на рынке труда и понять, какая политика будет полезной для сокращения гендерного неравенства.
«Я всегда хотела быть детективом и, наконец, мне это удалось», – рассказывала в своем автобиографическом эссе 1998 г.
(.doc) «Экономист как детектив» Клаудия Голдин, профессор экономики Гарварда, ставшая лауреатом Нобелевской премии по экономике–2023. «Она раскрыла ключевые причины гендерных различий на рынке труда», – так
объясняет свой выбор Нобелевский комитет.
Премия по экономике учреждена Банком Швеции в 1969 г., а вручается, как и все нобелевские премии, Шведской королевской академией наук. Более чем за полвека существования премии по экономике Голдин стала третьей женщиной–лауреатом: из женщин–экономистов «нобелевку» получили
Элинор Остром в 2009 г. и
Эстер Дюфло в 2019 г. Обе разделили ее с другими награжденными, Голдин же в этом году стала единственным лауреатом , что в истории премий по экономике довольно нечастое событие (например, с 2000 по 2022 г. «единоличные» премии вручались лишь пять раз).
В целом в мире женщины в гораздо меньшей степени вовлечены в рынок труда, чем мужчины: по
данным Всемирного банка, работают или ищут работу 50% женщин против 80% мужчин. В некоторых странах Азии, Ближнего Востока, Северной Африки этот разрыв превышает 50 процентных пунктов. Столетие назад так же было в Северной Америке и Европе – и рост участия женщин в рабочей силе, возможно, одно из самых значительных экономических и социальных изменений последнего столетия,
поясняет Нобелевский комитет. Однако «выравнивание» участия на рынке труда само по себе не означает гендерного равенства. Во всем мире, включая и развитые страны, женщины
зарабатывают меньше мужчин при выполнении той же самой работы и
чаще сталкиваются со «стеклянным потолком» в своей карьере.
Неравное отношение к женщинам на рынке труда – это проблема не только справедливости, но и экономической эффективности. Неравенство возможностей, когда люди не занимаются работой, соответствующей их квалификации и талантам, приводит к большим издержкам для общества. Например,
по расчетам McKinsey, выполненным в 2015 г., достижение в течение 10 лет полного гендерного паритета в мире привело бы к дополнительному увеличению глобального ВВП на четверть.
Накануне присуждения Голдин Нобелевской премии вышла ее новая
работа Why Women Won («Почему женщины победили») об истории борьбы женщин за свои права с 1905 по 2023 г. Как пишет Голдин, права женщин сделали поистине «странную карьеру». Сначала они расширялись за счет поддержки все большего числа разных социальных групп. Тем не менее, женщины оказались разделены по семейному положению, занятости, региону и религиозным взглядам гораздо больше, чем мужчины. А в 1970-е гг. возникла значительная группа женщин, выступавших против различных прав женщин, которая остается мощной силой и сегодня.
Работы Голдин выявили много новых фактов об аспектах гендерных различий и то, как движущие силы этих различий менялись – или не менялись – с течением десятилетий и веков. Исследования «эволюции гендерных различий» Голдин выполнены на данных США за более чем 200 лет, однако, поскольку страны зачастую проходят схожие процессы трансформации, долгосрочный анализ может дать информацию об источниках современных межстрановых различий. Например, уровень участия женщин в рабочей силе в Индии сегодня сопоставим с уровнем в США в 1900 г., отмечает Нобелевский комитет.
До исследований Голдин не существовало сколь-нибудь последовательного подхода в изучении женщин на рынке труда. Историки фокусировались на стабильности гендерных различий в социальной и экономической жизни, а экономисты полагали, что из исторических сведений невозможно извлечь значимых оценок о женском труде. Голдин их извлекла, проводя месяцы в национальных архивах, и объединила подходы историков, историков экономики и экономистов. Ее называют пионером гендерных исследований еще и потому, что она предложила концепцию, увязывающую образование, рождаемость, производительность с социальными и институциональными изменениями.
«Быть детективом означает, что у вас есть вопрос. И он настолько важен, что вы пойдете до конца, чтобы найти ответ. Кроме того, сыщик всегда верит, что есть способ найти ответ. И именно так я всегда проводила исследования», –
рассказала Голдин в интервью Нобелевскому комитету.
Первая женщина в Гарварде
Клаудия Голдин родилась в 1946 г. в Нью-Йорке.
Получила степень Ph.D in Economics в 1972 г. в Чикагском университете. Преподавала в Висконсинском университете, Принстоне, Пенсильванском университете. В 1990 г. она стала
первой женщиной, получившей бессрочную должность профессора (tenure) на экономическом факультете Гарварда, где преподает до сих пор. В 2012–2014 гг. возглавляла
Американскую экономическую ассоциацию. Работала редактором Journal of Economic History; входила в редакционные советы ряда научных журналов. Лауреат многих академических премий, в т.ч. премии IZA в сфере экономики труда (2016 г.), Mincer Prize за вклад в изучение экономики труда (2009 г.). В 2020 г.
вошла в список Clarivate Citation Laureate in Economics за исследования экономики труда и гендерного разрыва в оплате труда – это список ученых, которые, по мнению компании Clarivate, потенциально могут получить Нобелевскую премию; список составляется ежегодно исходя из цитируемости научных работ исследователя и его наград. В 2022 г. Голдин вошла в список Forbes
50 over 50, включающий в себя 200 наиболее влиятельных женщин старше 50 лет в сферах финансов, бизнеса, культуры и в социальной сфере. Замужем за Лоуренсом Кацем, который тоже работает профессором экономики в Гарварде. В соавторстве с ним Голдин написала
книгу The Race between Education and Technology («Гонка между образованием и технологиями») и несколько научных работ. Она также автор и соавтор еще
нескольких книг.
Нобелевский лауреат «в третьем поколении»
Клаудия Голдин всегда мечтала стать ученым, открывающим тайны мира. В детстве она решила, что будет археологом, расследующим тайны мумий. Планы изменились после прочтения
книги «Охотники за микробами» Поля де Крюи, и Голдин поступила в Корнеллский университет с намерением заняться микробиологией: «Истины были спрятаны под микроскопом, и я собиралась их найти».
Но на втором курсе она стала посещать лекции
Альфреда Кана – экономиста и политического советника, «отца дерегулирования авиаотрасли»; и ее заворожило, как применение Каном «экономической науки для раскрытия скрытых истин делало для экономики то же самое, что рассказы Поля де Крюи для микробиологии». Планы снова изменились, вспоминает она: «Я еще не знала, что буду делать с экономикой. <…> Но была уверена, что в конечном итоге все равно стану детективом, который опирается как на теорию, так и на свидетельства. <…> В рамках экономики могла бы начаться настоящая детективная работа». Микроскоп был заброшен, и Голдин отправилась в архивы, где и провела практически четыре десятка лет. «Сегодня я советую своим студентам проходить курсы лучших умов своих университетов, независимо от изучаемого предмета», – говорит она.
После Корнеллского университета она поступила в докторантуру по экономике в Чикагский университет, где обнаружила, что детективу требуются знания статистики и математики. В Чикаго ее новой, после Кана, «путеводной звездой» стал будущий нобелевский лауреат (1992 г.)
Гэри Беккер, один из основателей теории человеческого капитала и один из первых экономистов, исследовавших то, что прежде являлось предметом внимания только социологов, демографов или криминологов, включая расовую дискриминацию, преступность, семью. Совместно с коллегой Джейкобом Минцером Беккер основал
«современную экономику домашнего хозяйства» – предложенный им экономический подход к изучению поведения домохозяйств стал основным для экономистов и социологов. Беккер, в частности, предложил рассматривать домохозяйство, во-первых, не только как потребителя, но и как производителя основных рыночных товаров (еды, жилья, развлечений и т.д.); во-вторых, как единого экономического агента, максимизирующего свою полезность. Последнее означает, что решения в семье принимаются совместно исходя из максимальной выгоды. Например, по мере роста рыночной зарплаты и появления бытовой техники (замещения в семье труда капиталом) рабочая сила в семье высвобождается, т.е. семье становится невыгодно, чтобы один из супругов полностью специализировался на работе по дому.
«Гэри Беккер зажег в моей голове лампочки, о существовании которых я даже не подозревала», – говорила Голдин. Еще одной ее «путеводной звездой» в Чикаго стал
Роберт Фогель, тоже будущий нобелевский лауреат (1993 г.), историк экономики, руководивший диссертацией Голдин и ее ранней карьерой. Среди ее учителей также были такие влиятельные экономисты и нобелевские лауреаты, как
Милтон Фридман,
Рональд Коуз,
Джордж Стиглер. «Меня легко вели, хотя и не вводили в заблуждение, великие умы, влиятельные личности, все мужчины», – вспоминала Голдин.
В разговоре с The Harvard Gazette Голдин
назвала себя нобелевским лауреатом в третьем поколении, изучающим социальные и экономические изменения: «До меня мой наставник Боб Фогель получил Нобелевскую премию, а до него Нобелевскую премию получил его наставник
Саймон Кузнец. И все мы работаем в области долгосрочных изменений, экономической истории и сравнительных исследований».
«Грязная работа»
В 1970-х гг. на старте своей научной карьеры Голдин под влиянием работ Беккера увлекалась экономикой семьи – эта тема была в моде как среди историков, так и среди экономистов, вспоминает она в своем автобиографическом эссе. Но примерно в 1980 г. Голдин поняла, что в ее работах и в работах других «чего-то не хватает». Не хватало члена семьи, который в долгосрочной перспективе претерпит самые глубокие изменения – жены и матери: «Я пренебрегала ею, потому что это делали источники данных. Женщины фигурировали в данных, когда они были молоды и одиноки, а часто – и когда овдовели. Но их истории были мало слышны после того, как они выходили замуж, поскольку зачастую они не производили товары и услуги в секторах, которые были или будут частью ВНП». Голдин захотела «услышать» эти истории.
Она быстро обнаружила, что информации не хватает – например, для ответа на вопрос, почему участие женщин в рынке труда возросло за последнее столетие, об их рабочем времени, о «скрытом» участии в рынке труда замужних женщин. На таком периоде никто не проводил лонгитюдных исследований, не составлял статистику. «Мне нужно было знать правду о женской рабочей силе с 1790 года по настоящее время. Что бы сделал великий детектив?» – рассуждает она.
Великий детектив начал бы с очерчивания «круга подозреваемых» и «сбора улик»: Голдин направилась в Национальный архив в поисках пока еще неизвестных данных, которые, по ее мнению, существовали. Она часами просиживала среди пыльных коробок с архивными бумагами, которыми никто до нее не интересовался, и заодно каталогизировала их. Там содержались сведения и про мужчин, и про женщин, и про мигрантов, обследования офисных работников конца 1930-х гг. и их работодателей (которые, в отсутствие антидискриминационных законодательств, откровенно отвечали на вопросы типа «проводит ли фирма дискриминацию по расовому признаку», «были ли отказы в найме замужним женщинам и увольнения женщин, вышедших замуж»). На основе этих архивов Голдин опубликовала несколько научных работ (например,
о трудовом стаже женщин до 1940 г., о масштабах и причинах
«брачных барьеров» рынка труда в 1920-е и 1930-е гг.) и
книгу об эволюции женской рабочей силы в США. Она продолжала искать архивные данные, собирая в единую картину двухвековую историю женского труда.
Собирать картину, по ее словам, приходилось «старомодным способом» – переписывая вручную сведения из архивных источников. Она называла это «грязной работой», потому что коробки с бумагами обычно были в пыли. По ее словам, привлекать к сбору данных помощников она не любила: «Формы рассказывают истории, а я слушаю».
Социальная трансформация
«Детективный подход» Голдин позволил ей опровергнуть целый ряд предыдущих убеждений о роли женщин в экономике,
отмечает Нобелевский комитет. Она
показала, как происходило самое значимое изменение на рынках труда – увеличение участия женщин в рабочей силе, и то, что она выяснила, не вписывалось в предыдущие представления.
До Голдин считалось, что индустриализация привела к постепенному росту участия женщин в рабочей силе США (
1,
2) и их вкладу в рост экономики, причем данные статистики это подтверждали. Однако статистика охватывает только период с середины XIX века, причем до 1940 г. участником рабочей силы считался тот, кто при переписи утвердительно отвечал на вопрос, был ли он занят трудовой деятельностью в течение года до проведения переписи.
Голдин изучила данные городских архивов Филадельфии с 1785 г. по конец XIX века и выяснила, что рост экономики сам по себе не увеличивает участие женщин в рабочей силе. Индустриализация, наоборот, сначала сократила участие женщин в рынке труда, и только позже привела к его росту.
«Сара, вдова Джона, трактирщика»
Справочники, сведения из которых Голдин собирала вручную, представляют собой информацию «обо всех лицах, занимающихся предпринимательской деятельностью и о главах домашних хозяйств». Попадание сведений о занятости женщины в архив было более вероятно, если она была молодой медсестрой или учительницей, поскольку для таких профессий составлялись отдельные списки, а участие в рабочей силе замужних женщин не отслеживалось. Однако анализ Голдин позволил выяснить, что женщины, вероятно, были гораздо более экономически активны. Голдин обратила внимание на то, что в архивах до 1840 г. сведения о вдовах часто указывались как дополнение к информации об их почивших мужьях. Чаще всего такая запись выглядела примерно так: «Сара, вдова Джона, трактирщика». Архив указывал занятие мужа, но то, продолжила ли вдова его дело, не уточнялось. Изучив данные о 217 женщинах, овдовевших с 1791 пo 1794 гг., Голдин обнаружила, что в большинстве случаев вдовы, вероятнее всего, ранее работали вместе со своими мужьями и продолжили дело. Так, в 1796 г. все постоялые дворы, хозяева которых умерли, содержали вдовы умерших хозяев.
Дело в том, что с началом индустриализации переход от работы внутри домашнего хозяйства к работе на рынке сократил передачу знаний внутри семьи и способность вдовы заменить мужа в бизнесе (см. врез выше) – и участие женщин в экономике сократилось почти вдвое. Оно возобновило рост по мере последующего расширения возможностей работы по найму в индустриализирующейся экономике и исчезновения социальных барьеров в ХХ веке. Изменения занятости в ответ на экономический рост Голдин описала в 1990 г. в
книге Understanding the Gender Gap: An Economic History of American Women («Понимание гендерного разрыва: экономическая история американских женщин»). Она показала, что в целом динамика предложения женского труда в ответ на индустриализацию графически имеет U-образную форму.
Эта книга стала также первой попыткой объяснить гендерный разрыв на рынке труда, включая разрыв в оплате, который сохраняется до сих пор. Анализ различий в оплате труда, начиная с XIX века, позволил Голдин сделать три главных вывода. Во-первых, этот разрыв постепенно снижается, причем это стало происходить еще до того, как женщины стали отстаивать свои права – с 1890-1930 гг., когда стал расти найм женщин в качестве служащих и доля женщин со средним образованием. Во-вторых, этот разрыв не объясняется разницей в производительности. Но, в-третьих, после 1930-х этот разрыв в США почти не менялся на протяжении полувека, хотя ВВП на душу населения за это время утроился.
В 2006 г.
в работе The Quiet Revolution That Transformed Women’s Employment, Education, and Family («Тихая революция, которая изменила занятость, образование и семью женщин») Голдин объяснила, почему гендерный разрыв сокращается так медленно.
Ожидания женщин относительно будущей работы могут быть сильно занижены, что приводит к недостаточным инвестициям в образование. В 1900 г. у женщин не было иллюзий насчет карьеры из-за планов выйти замуж и обзавестись детьми, и эти ожидания соответствовали реальности – и были переданы дочерям. Однако эти же ожидания были уже неверными для поколения женщин, которые достигли совершеннолетия в 1950-х и 1960-х гг. и которые сформировали свои ожидания как девушки, чьи матери сидели дома. Поколению этих девушек пришлось провести значительную часть жизни на рынке труда, но если бы они это предполагали, то их инвестиции в образование были бы больше. Следующая когорта женщин, достигшая совершеннолетия в 1970-е и 1980-е гг., уже скорректировала ожидания и инвестировала в образование больше.
В целом, по классификации Голдин, трансформация участия женщин в экономике проходила в несколько этапов и во многом связана с изменением социальной роли женщины. Горизонт планирования расширился, а работа вместо способа заработать на жизнь приобрела общественную ценность и стала карьерой.
Выводы Голдин о причинах гендерных различий на рынке труда, сделанные на данных более двух столетий, дают понимание о том, какая политика может сработать, а какая, наоборот, бесполезна для сокращения этого вида неравенства,
указывает Нобелевский комитет. Главный вывод заключается в том, что источник гендерного разрыва меняется по мере того, как общество переходит от одного периода развития к другому, и на некоторых этапах факторы взаимодействуют. Это означает, что рецепт для сокращения гендерного неравенства должен подбираться в зависимости от ситуации. Например, политика, направленная на рост уровня образования женщин, которая сегодня является амбициозной целью для многих стран с низкими доходами, не будет эффективной, если не изменятся социальные нормы, препятствующие выходу женщин на рынок труда, и сохранятся институциональные барьеры.
Второй вывод в том, что ключ к правильной политике – выявление причин гендерного разрыва. Например, предположение, что в развитых странах это перерыв в карьере женщин после рождения детей, инициировало множество академических исследований, посвященных семейной политике. И, наконец, третий вывод: чтобы увидеть плоды политики по сокращению гендерного разрыва, потребуется время – ее успех зависит от решений молодых когорт об инвестициях в свой человеческий капитал, о выборе профессии и создании семьи. И основная роль здесь отводится сегодняшним ожиданиям женщин, формирующимся под влиянием политики.
«Жадная» работа
«Гендерные различия будут всегда. Одинаковые мужчины и женщины, которые учатся в одном и том же университете, заканчивают одну и ту же юридическую школу, получают одну и ту же работу после окончания учебы, и вот мы видим их десять лет спустя – парень зарабатывает миллионы, а женщина занимается небольшой практикой. Почему это так? Скорее всего, она приняла сознательное решение перейти на меньшую занятость, где нет 80-часовой рабочей недели, чтобы совмещать семью с карьерой и делать это так, чтобы это приносило удовлетворение», –
считает Голдин.
Неравенство в карьере существует потому, что существует неравенство в семье. Семья – дети, пожилые родственники – требует времени, и карьера требует времени. Если женщины больше занимаются семьей, то у них остается меньше времени на карьеру – они работают меньше часов, берутся за менее ответственную работу и, как следствие, меньше зарабатывают. Даже пары, которые хотели бы иметь равноправные отношения, не могут этого сделать.
Почему пары, где оба работают, не могут поровну разделить радости и обязанности воспитания детей? Они могли бы, но в этом случае упустили бы часть своего дохода, часто довольно большую. Такая пара может быть счастливее, но будет беднее, объясняет Голдин.
Она
называет этот феномен «жадной работой». Работник, который готов работать 24/7 – это работник, который получает большое вознаграждение. Оно непропорционально затраченному времени: удвоение затраченного на работу времени увеличивает заработок более чем в два раза. Если у этого человека есть семейные обязанности, то тогда их кто-то должен взять на себя, и этот кто-то выберет работу с более гибким графиком и с меньшими требованиями. И, как следствие, будет зарабатывать меньше. Этим «кем-то» обычно становится женщина.
По
оценкам Голдин, то, что женщины выбирают низкооплачиваемые профессии, может объяснить только 25–30% разницы в доходах между мужчинами и женщинами, а две трети зарплатного разрыва обусловлены как раз «жадной» работой: подавляющее большинство гендерных различий происходит внутри профессий, а не между профессиями.
В свою очередь, неравенство в семье и то, что «жадную» работу выбирают обычно мужчины, уходит корнями в исторические традиции, считает Голдин: «Если бы мы жили в мире, в котором было бы меньше традиций, исторических патриархальных норм, основанных в том числе на том факте, что раньше мир был полон рабочих мест, на которых требовалась физическая сила, и с такой работой большинство мужчин справляются лучше, чем женщины, <…> то мы окажемся в мире, в котором у нас будет неравенство в парах, но не будет гендерного неравенства внутри пары, внутри нации, внутри экономики».
Впрочем, «жадную» работу можно сделать более «гибкой» – что выяснилось благодаря пандемии,
рассказывает Голдин: «Во время пандемии мы обнаружили, что я могу договориться с вами через Zoom. Мы можем подписать контракт, и мне не нужно ехать в Цюрих или в Токио для проведения сделки по слиянию и поглощению». В свою очередь, «гибкую» работу также можно сделать более продуктивной, т.е. более высокооплачиваемой, за счет частичной работы из дома.
«Злейший враг»
По словам Голдин, она, работая в сфере, где доминируют мужчины, никогда не ощущала гендерной дискриминации. В Корнеллском университете в ее группе среди полусотни студентов было лишь несколько девушек, в Чикагском – две, но она не чувствовала, что ее сокурсники и преподаватели относятся к ней как-то иначе, чем к студентам-мужчинам. В свою очередь, и свою карьеру в «мужской» профессии она тоже не считает «гендерным прорывом»: «Я была первой женщиной-экономистом, получившей предложение занять или занявшей постоянную должность в Пенсильванском университете, Гарвардском университете и Принстонском университете. Но я не нахожу это странным или отличительным. Почему? Отчасти потому, что я знаю историю. До меня было много женщин, более блестящих и опытных, чем я. Я не делала ничего, чтобы открыть двери для женщин, кроме как подавать пример и быть учителем».
Но об одном личном опыте гендерной дискриминации Голдин рассказала в
подкасте Freakonomics. Ей предложили выполнить проект за вознаграждение в $2000, и она согласилась. Но вскоре узнала, что вознаграждение работавших с ней над проектом двоих коллег-мужчин было в 1,5–2 раза больше: «Кто-то в этой организации действительно утвердил [условия для] трех консультантов, причем женщина получала примерно половину того, что получали мужчины».
Своим злейшим врагом она становится сама во время работы, поделилась Голдин в эссе: «Критикую каждую идею, теорию и эмпирический метод. Бушуют битвы, и я часто проигрываю. Но в действительности выигрываю, конечно».
Изложение собственных идей вслух позволяет их оценить более тщательно, чем когда они изложены только письменно, делится Голдин: «Возможно, письменное описание позволяет замаскировать и скрыть логические ошибки, но произнесение вслух – даже своей собаке – выявляет несоответствия». Ее любимые собаки наверняка не раз выступали в роли молчаливых «рецензентов»: в разделе о Голдин на сайте Гарварда специальные странички посвящены ее золотистому ретриверу
Пике и памяти ретривера
Прерии.
«Тестировать» идеи она все же советует на студентах: они задают элементарные, но неожиданные вопросы, которые коллегам-профессорам не пришло бы в голову задать («а когда не задают, то хотя бы занимают место собаки», шутит она). «Преподавание и исследования всегда шли рука об руку в моей жизни. Я не могу сделать одно без другого», – признается Голдин.
Сейчас многие осознали, что нужно изменить способ преподавания экономики, чтобы повысить ее привлекательность для женщин, рассказывает Голдин в
подкасте МВФ «Женщины в экономике». Однако если мужчины изучают экономику потому, что считают – это про финансы, то женщины экономику изучать не хотят потому, что тоже считают – это про финансы, говорит Голдин: «Когда мы спрашиваем женщин, почему они не хотят специализироваться на экономике и почему хотят специализироваться на психологии, <…> они отвечают, что экономика – это не про людей, а психология – про людей. Что ж, нам нужно лучше учить людей тому, что экономика – это люди».